Евгений Андронов, ученый-генетик
Я хочу поведать, как под руководством старца, благодаря его духовному опыту, святым молитвам и трудам человек меняется. Старец был, не побоюсь сказать, великий православный педагог, по словам апостола Павла, «детоводитель ко Христу», полагающий за овцы своя не только время и силы, но и жизнь свою. Но писать об этом невозможно, не рассказывая о себе, о своих грехах.
Рос я в хорошей, но нерелигиозной семье. Однако Церковь всегда была где-то рядом, прежде всего, в лице мой бабушки, крестившей меня и научившей первым молитвам, поившей святой водой с просфорами. Кроме того, город, в котором я жил, напоминал о Боге своими храмами, в том числе и действующими, в которые я изредка забегал. Бывал я в детстве и в Печерском монастыре. Но со взрослением многое переменилось, и враг рода человеческого начал вершил свою работу, апофеоз которой пришелся на время моей учебы в институте. Опущу подробности, сказав лишь, что оказался я на краю пропасти, расстроив совершенно не только внутреннего человека, но и отчасти повредив здоровье. Тогда неожиданно и раздался в душе моей голос Божий, который известил меня о причине моего падения. Я ужаснулся и начал сопротивляться греху. Помощью в этом явились книги святых отцов, которые открывали мне мир, доселе неизвестный.
С тех пор прошло много лет, сейчас я имею возможность отстраненно взглянуть на себя тогдашнего. И вот что вижу. Молодой человек, успевший разрушить и душу, и тело, захотел эту-то разруху принести в дар Богу – то есть уйти в монастырь или, в крайнем случае, стать священником (!). Когда я все это вспоминаю, то прихожу в трепет. Скажу, забегая вперед, одна из моих великих благодарностей отцу Иоанну – та, что по его совету я не стал священнослужителем, хотя предлагали и даже просили меня об этом не раз.
А вот те реальные проблемы моего перевоспитания, за которые взялся отец Иоанн.
Прелесть бесовская. «Игралище бесов», прекрасный святоотеческий термин, и самое печальное, что это «игралище» может развернуться на чисто религиозной почве. И первая бесовская забота – все перевернуть вверх ногами: вместо смиренного размышления о своих грехах – пост и самовольное подвижничество, ну а печальные следствия таких «подвигов» общеизвестны: скрытые самомнение и гордость – почва для дальнейшей разрушительной работы. Действительно, враг тогда просто хозяйничал в уме. Я пережил многие умственные вражеские искушения, и до сих пор поражаюсь, насколько правдоподобны для человека вкладываемые врагом измышления и конструкции, за которыми следуют и исступление, и безумие, и даже смерть! И вот во этой брани я выжил только благодаря святым молитвам отца Иоанна. Не раз я убеждался в том, что ему было известно про меня все. Старец ясно видел мое внутреннее духовное состояние. Незадолго до одного из самых тяжких моих искушений, он предупредил меня, куда я направляюсь. Это и помогло мне не пасть духом окончательно в те страшные дни, без отца Иоанна я просто бы погиб. Прелесть – болезнь страшная. Как чуткий доктор, своей целительной молитвой, постоянным вниманием и сердечной памятью выхаживал отец Иоанн меня многие годы. Могу ли я сказать сейчас, что свободен от прелести? Нет. Но то страшное помрачение, которым я недуговал, все же минуло, и я теперь, как гадаринский бесноватый, свидетельствую о том, что сотворил со мной Господь.
Другая напасть – следствие первой: полное отсутствие способности слушать, слышать и слушаться. Поразительно, но при этом кажется, что ты-то как раз и пребываешь в полном послушании. Это – тоже прелесть. Когда я впервые попал в келью к отцу Иоанну, ощущения мои были, наверное, как у послов великого князя Владимира в Константинопольской Софии: где я был? Почувствовал только безграничную любовь Божию, явленною мне через старца. Ничего не запомнил, не услышал и не понял, кроме того, что здесь – место святое, что здесь я найду ответы на все свои вопросы.
Перечитывая теперь батюшкины письма, я с удивлением вижу, что в самом первом письме он сказал мне все. Разумный человек, цель которого – следовать воле Божией, довольствовался бы этим единственным письмом всю жизнь.
Но со мной было иначе. Три воли действуют в человеке – и воля Божия у меня была тогда только на языке и на «кончике ума», а в реальности мною активно пытались руководить две другие: человеческая и вражия. Я приходил и приходил к батюшке, не желая принять сердцем то, что было мне сказано ясно и надолго.
Теперь я сам имею учеников и смею утверждать: молодые люди противятся совершенно ясным путям, и их все время тянет на пути бесплодные, сомнительные. Они не хотят просто послушаться, либо слушаются, в душе противясь этому. Как это тяжело мне, а как было отцу Иоанну со мной! А как Господу нашему Иисусу Христу со всеми нами?! Господи, прости нас, грешных!
Но молитвами отца Иоанна, понемногу пришел я все же в такое устроение, когда следование воле Божией доставляет радость и утешение. И сегодня, когда отец Иоанн присоединился к сонму подвижников веры и не напишет письма, его заветы часто спасают меня в житейских обстоятельствах. Если скорби, грехи или другие обстояния пытаются потопить мой кораблик, я двумя руками хватаюсь за то жизненное послушание, которое дал мне батюшка, этим и спасаюсь.
Христианское отношение к жизни – как об этом мало пишут, мало говорят! Отец Иоанн сразу сориентировал меня: «Учись христианскому отношению к жизни у своей бабушки». Он ее хорошо знал. Но как я мог учиться у бабушки? Я люблю ее (она еще жива), но чтобы учиться у нее? Я недоумевал. А учиться-то было чему. Учиться жизни в ее человеческих проявлениях, ценить и саму жизнь. Учиться любить людей, тебя окружающих, дорожить своей жизнью и тех, кто рядом, без всяких различий – верующие они или нет, грешные или праведные…
У меня расставание с грешной жизнью прошло слишком резко: я решил забыть все прошлое. Отец Иоанн сразу же меня предостерег: не бросаться ни людьми, ни даже вещами. Благодаря этому совету я начал всматриваться в ближних и дальних, и только тогда понял, что говорил мне батюшка. Позднее, когда я научился ценить жизнь, рядом со мной появились удивительные люди, настоящие христиане, живущие в богоборческом государстве, но сохраняющие веру, простоту, не имеющие и тени «показного» христианства. Раньше я не заметил бы их, пребывая в своем первобытном состоянии.
Скажу о главном завете отца Иоанна – о вере в Промысл Божий, ведущий человека ко спасению. Эта мысль часто согревает, утешает и направляет меня в теперешней жизни…
Я приезжал к отцу Иоанну один-два раза в год рассказать о прожитом и получить благословение на дальнейшие труды. Сначала я писал письмо с изложением текущих обстоятельств, по дороге в Печоры молился, все как-то выстраивалось, прояснялось. В монастыре, либо в келье самого Батюшки, либо через келейницу я получал вразумление и благословение. Возвращался домой со всеми решенными проблемами, полный сил к своему послушанию! И так много лет.
Однажды я очень тяжело заболел, на целый год пришлось оставить работу. Тогда-то я особенно ощутил на себе силу молитв батюшки о моем исцелении. На удивление врачей, от болезни не осталось и следа. Я же, выздоровев, изменился внутренне. Меня лечили сильными антибиотиками, от которых я чуть не оглох. Было это во время Великого Поста. Приехал я к отцу Иоанну попросить благословение на употребление молока, чтобы нейтрализовать лекарства. Я был уверен, что батюшка разрешит. Но услышал от него: «Дорогой мой, не могу тебе дать такого благословения. Церковные правила придумал не я, а святые отцы, и не мне их отменять!» Отец Иоанн посоветовал мне, употребляя молоко, не забывать приносить в этом покаяние на исповеди. Батюшка всегда говорил для пользы конкретного человека. И по сей день я продолжаю получать несомненную пользу именно от этого совета.
Важное воспоминание связано с диссертаций, писать которую мне отец Иоанн настоятельно рекомендовал и благословил. Начал я это дело с желанием побыстрее защититься и заняться чем-нибудь более интересным. Но эксперименты растянулись на многие годы. Было трудно! Я терял все добытое, начинал снова и снова. Наконец, диссертация состоялась. Там нет ничего лишнего, красивые эксперименты, показательные результаты… Приехал я к отцу Иоанну доложить о научных свершениях, и уже на пороге его кельи услышал от батюшки: «Женя, я писал эту диссертацию вместе с тобой!» Что тут скажешь! Батюшка проживал вместе с нами наши жизни, скорбел, горевал, радовался, и, главное, молился за нас, призывал Божие благословение на наши труды.
Ненаписанного и нерассказанного осталось много. И было бы прекрасно завершить это повествование тем, что я решительно стою в русле Божественного Промысла и успешен в жизни земной. Но слабость и переменчивость человеческой натуры, познанная практически, заставляет меня опасаться за возможные повороты в жизни и надеяться больше на Господа Бога и молитвы отца Иоанна, чем на свое христианское благоразумие. Не могу не рассказать о последних встречах с батюшкой. Это было поздней осенью 2001 года. Старец опять явил мне свою необыкновенную любовь. Он помазал меня елеем, окропил святой водой, облобызал… А сделать это ему было уже непросто. В то время у меня появилось сомнение в смысле моих научных трудов и чувство никчемности собственной жизни. На это старец, приблизив свое лицо к моему, произнес слова приснопамятного митрополита Вениамина (Федченкова): «Действительно, давно пора нам всем понять, что мы представляем собою существенную, всестороннюю никчемность и не нужны никому!» Старец помедлил, а потом торжественно закончил: «Кроме Господа Бога!», «Кроме Бога!» – повторил отец Иоанн четко и ясно несколько раз, как бы напечатлевая это в моем сердце. «Ты рад? Ты удивляешься?» – спрашивал он меня, имея в виду нашу неожиданную встречу. И опять я уезжал полный новых сил, с благословением.
На следующий 2002 год, в пасхальные дни произошла последняя встреча с дорогим батюшкой. Я подошел к батюшкиной постели и встал на колени. Батюшка помазал меня маслицем из Иерусалима. Он был очень слаб после болезни. «Женя, как я рад, что могу приветствовать тебя в эти пасхальные дни: Христос Воскресе!» – это приветствие Батюшка повторил много раз и подарил живое яйцо-писанку с изображением иконы Воскресения Христова. Тогда у меня не ладилось с работой, и батюшка обещал помолится обо мне. «Ученье свет, а неученье – тьма», – напутствовал он. И, как последний завет, произнес: «Женя, надо так жить, чтобы и в сердце, и в уме всегда был Бог!» Я стоял на коленях, и мы опять христосовались. Батюшка очень твердо благословлял меня. Когда я собирался уходить, он звал меня к себе, протягивая руки, и я опять возвращался, не в силах уйти от любимого старца. Больше утруждать его было нельзя. Я ушел. И последнее, что я видел – это протянутые ко мне руки дорогого Отца моего…
Сейчас я смотрю с надеждой и страхом туда, где конец жизненного пути, где дам ответ о том, как использовал дары Божии, и где, может быть, ожидает встреча с дорогими моими отцами. Их же молитвами, Господи, спаси и помилуй всех нас!